Удивительный, прекрасный и ужасный мир открывает нам анализ стихотворения «Где гнутся над омутом лозы…» (А. К. Толстой). Впервые оно было напечатано в «Русском вестнике» в 1856 году, хотя написано было шестнадцатью годами ранее. Это способствует спорам литературоведов о том, что стихотворение на самом деле могло быть напечатано намного раньше.
Алексей Толстой известен читателям как автор довольно страшных и жутких сказок. Поэтому образы и содержание стихотворения «Где гнутся над омутом лозы…» точно соответствуют мировоззрению и мировосприятию его создателя. Стихотворение очень загадочное и многогранное по многим параметрам.
Сюжет стихотворения не кажется слишком осложненным и философским на первый взгляд читателя. Строки рисуют нам жаркий летний день, печет горячее солнце. Оно сморило уставшую женщину, которая решила прилечь от усталости и уснула. Рядом с ней ее маленький мальчик, который и становится главным героем стихотворения. Перед мальчуганом открывается чудный пейзаж, превратившийся в сказку. Вдруг мальчик слышит разговор стрекоз, которые заманивают его в свой омут.
Что может насторожить читателя в столь умиротворенной картине летнего дня на лоне природы? Абсолютная безмятежность и безопасность водоема, который воспевают стрекозы, казалось бы, ничем не может грозить маленькому мальчику.
Но в том и заключается основная мысль стихотворения. Толстой с помощью таких вот прекрасных пейзажных зарисовок раскрывает сложную тему хрупкости человеческой жизни. Совершенно недопустимо доверять своим ощущениям, отключая при этом рассудок – такова идея небольшого стихотворения. Хотя изначально поэтом была задумана баллада, в основу которой легли сюжеты Гете и Гейне. У баллады было страшное продолжение с нравоучительной концовкой. По задумке автора мальчик должен был все-таки поддаться уговорам стрекоз и шагнуть в омут. Дальнейшее развитие действия, должно быть, понятно всем: без сомнений, героя баллады засосало бы мутное илистое дно водоема, где свою добычу уже поджидали пожиратели плоти – черные раки.
Мальчик погиб, а над омутом снова наступила бы ложная идиллия и тишина, и снова стрекозы заманивают неосторожных доверчивых людей в свой страшный омут.
Толстой убрал целых четыре строфы у произведения, превратив балладу во всего лишь небольшую балладную зарисовку, резко обрывающуюся на моменте принятия решения мальчиком. Скорее всего, автор целенаправленно сократил произведение, чтобы каждый из нас сам придумал ему продолжение и сделал свои выводы.
Приглядимся к стихотворению поближе.
При всей его кажущейся цельности все-таки композиция состоит из двух частей. При этом первой части, которая представляет собой пейзажную зарисовку, отдана всего одна строфа.
Перед нами чудная картина с ласковыми образами ивняка, летнего солнца и пляшущих стрекоз, которые «веселый ведут хоровод». Настораживает в этом гармоничном сообществе только омут. Писатель целенаправленно говорит именно об омуте – самом страшном и опасном из всех возможных природных водоемов. Не озеро, не река – омут. Спасение из него практически невозможно: в нем не просто тонут, омут затягивает, обрекая жертву на мучительную смерть. Омут спрятан гнущимися лозами, над ним – веселые и беззаботные стрекозы. Все это заставляет обманываться путника, уставшего от жары. У омута здесь есть еще одна символичная функция. Издревле он считался местом, где живет нечистая сила. Поэтому им пугали маленьких детей. Но этот омут спрятан пением веселых стрекоз.
Следующие три строфы – это песня стрекоз. В песне они рассказывают о себе мальчику, затуманивая его сознание. Действуют почти как гипноз. Их песня незамысловатая, не выдает она и высокой художественности стихотворения, но эта некоторая примитивность даже еще сильнее сбивает с толку неопытного собеседника. Стрекозы говорят без конца, расхваливая себя, свою жизнь и омут, куда настойчиво приглашают мальчика.
Под нами трепещут былинки,
Нам так хорошо и тепло,
У нас бирюзовые спинки,
А крылышки точно стекло!
Их речи похожи на детскую сказку, потому и верит им беззащитный ребенок. Уменьшительно-ласкательные суффиксы существительных делают речь стрекоз ласковой и доброй, похожей на ласку матери.
Прелестное стрекотание создается также и с помощью трехстопного амфибрахия, который придает стихотворению музыкальность и легкость восприятия. Слова как будто сами стекают в голову читателя. За всем этим уже совершенно легко не заметить, что дно не песчаное, а берег не отлогий.
Из разговора стрекоз мы узнаем о матери, которую сморил зной, и она прилегла отдохнуть, оставив ребенка одного. Наверняка и ее обманул омут под лозами и со стрекозы над ним. Место вполне может показаться безопасным, а омут не так просто заметить. Ребенок остался без защиты, а его неопытность в различении добра и зла вполне может сыграть с ним злую шутку. Да что там ребенок! Наверняка многие из читателей сами убаюкиваются под чтение стихотворения Толстого.
Средства выразительности в стихотворении представлены немногочисленными эпитетами: «летнее солнце», «веселый хоровод», «бирюзовые спинки», «песчаное дно», «отлогий берег»; метафорами: «летают и пляшут стрекозы», «трепещут былинки». Все тропы связаны с созданием особого настроения, сказочной атмосферы произведения.
Со стороны главного героя стихотворения мы не видим никаких действий. Но манящая песня стрекоз и созданная особенным, свойственным только А.К. Толстому, приемом, волшебная и одновременно жуткая картина говорят нам о том, что мальчик уже почти готов послушаться стрекоз и вот-вот сделает опасный шаг в страшный омут.
Автор прерывает историю, по сути, на ее кульминации, когда фантазия позволит самостоятельно читателю определить судьбу главного героя. Может быть, он шагнет в омут, и его ждет страшная участь. Или мать успеет спасти своего ребенка, а может быть, и сама погибнет с ним, навсегда укрывшись под толщей воды, и никогда никому уже не расскажет, что кроется за гнущимися лозами. Но быть может, у ребенка разум победит над чувствами, и он не поддастся чарам стрекоз…
Как бы ни стали развиваться события дальше, автор отказался от готового сценария для того, чтобы каждый из нас понял цену своей жизни, которая в один миг может быть прервана, стоит только сделать один неверный шаг.
