Чтобы провести анализ стихотворения «Я был смущенный и веселый…» (А. А. Блок), необходимо обратиться к биографии поэта, который в 1906 году, а именно тогда родились эти строки, буквально заболел театром.
Среди читателей и даже некоторых критиков бытует мнение о том, что все свои стихи о любви А.А. Блок посвящал своей жене Л. Менделеевой. Но в действительности она не была его единственной музой. По словам современников, поэт был достаточно влюбчивой и страстной натурой, хоть и тяжело переживал свой разрыв с супругой. 1906 год подарил Блоку новую страсть – театр. Особенной была осень этого года, когда по субботам устраивались творческие встречи актеров театра с поэтами и художниками. Встречи эти были организованы в петербургском театре Комиссаржевской. Именно в эти вечера поэт знакомится с актрисой Натальей Николаевной Волоховой. Их сблизили репетиции спектакля «Балаганчик» под руководством Всеволода Эмильевича Мийерхольда. Постановка спектакля в декабре совпала с изданием Блоком сборников «Снежная маска» и «Фаина». Оба сборника полностью были посвящены новой, внезапно вспыхнувшей, сильной и всепоглощающей страсти поэта – Наталье Николаевне.
К сожалению, никаких достоверных и точных сведений об их отношениях до нашего времени не дошло. По одним данным, чувства Блока так и остались безответными, а актриса осталась верна своей семье. По версии других современников, какое-то время Наталья довольно сильно была влюблена в своего поклонника. Но в любом случае увлечение поэта Волоховой вполне объяснимо. Она считалась настоящей красавицей: высокая, стройная с широко раскрытыми темными глазами и с очаровательной улыбкой. К тому же, она была создана для сцены и отдавала себя игре всю без остатка. Конечно, такая увлеченная и страстная натура не могла не увлечь не менее страстного поэта.
Стихотворение «Я был смущенный и веселый» вошло в цикл «Фаина» и, судя по содержанию, было написано под большим впечатлением писателя от образа новой музы. Он был буквально опьянен театральной атмосферой, поэтому и строки звучат взволнованно и экспрессивно.
Жанр этого небольшого произведения – лирическое стихотворение. Хотя по смысловой нагрузке и оформлению напоминает оду, ведь в нем воспето и театральное искусство, и героиня этого стихотворения, которая несет зрителям наслаждение своей игрой на сцене.
Тема стихотворения, как и практически любого из сборников «Фаина» и «Снежная маска», созданных «залпом», в буквальном смысле слова, это тема очарования музой, испепеляющей страсти, мятежного восторга и в то же время легкость на душе от той атмосферы, которую дарила поэту театральная богема.
Стихотворение состоит из четырех строф. Его условно можно разделить на три части. Первая строфа – это переживание лирического героя и его волнительное ожидание появления на сцене любимой актрисы. Вторая и третья строфы передают образ героини, целиком отдающей себя игре. В последней строфе поэт представляет читателю образ, полностью оторванный от всего земного, который становится музой поэта.
Лирическим героем в этом стихотворении выступает сам автор произведения, которое полностью отражает его душевное состояние на момент написания. Но, кроме образа автора, мы видим здесь и лирическую героиню, которая хоть и занимает мысли и чувства поэта, но все-таки существует как будто сама по себе и отделена от него и от всех зрителей светом рампы.
Итак, в первой строфе нас встречает «смущенный и веселый» лирический герой стихотворения. Скорее всего, он охвачен бурей противоречивых чувств: в его душе одновременно и робкое волнение и радостное ожидание встречи. Его волнует и дразнит «темный шелк» сцены, завораживает «занавес тяжелый». Пока еще сложно сказать, чем вызвано такое трепетное чувство. В первой строфе мы видим и образ сцены, которой болел писатель, и ждем появления его предмета страсти. Но вот занавес раздвигается, и умолкает уже весь театр.
И оживают в следующей строфе свет и музыка. Все как будто вспыхивает от одного только появления актрисы на сцене. «Живым огнем» разъединяет свет рампы. Она там, на сцене, — божество для зрителя, недосягаемое, но способное разжечь чувства в душе каждого. Рампа в театральных стихах Блока символизирует границу между сценой и залом, между искусством и обыденной жизнью. Лирический же герой, находившийся ранее в центре событий своих произведений, в этом стихотворении остается по ту сторону рампы, и даже открывающийся тяжелый занавес не приближает его к своей возлюбленной. Можно сказать, что рампа в этом стихотворении разделяет действительность и мечту, которая опять становится недосягаемой для поэта.
Оживает и музыка, которая сразу же «преобразила и обожгла» лицо лирической героини. Блок использует метафору «обожгла» не случайно. Она дает понять читателю не только физическое проявление эмоций на сцене, но и передает накал чувств от игры. Это превращает саму лирическую героиню в мятежную стихию, от которой невозможно оторваться.
Она настолько отдается своей роли, что буквально проживает целую жизнь на сцене. Третья строфа несколько приглушает ослепительный свет сцены. Теперь снова сияют только свечи в зале и плечи актрисы. Но этого достаточно, чтобы опьянить искусством толпу зрителей. Именно эта способность напоить сценой людей и восхищала, завораживала в игре актрисы лирического героя. Характерно то, что третья строфа как бы набросана с помощью отдельных фрагментов зрительного зала и сцены. Благодаря тому, что в строфе всего только один глагол, создается картина погруженности в происходящее в спектакле.
В четвертой строфе лирическая героиня совершенно отдаляется от мира земного и становится звездой «над равниной – вдалеке…». Она манит лирой в свой, доступный и видимый не каждому, мир. Это же возвышение звезды над равниной символизирует и возвышенное положение сцены над зрительным залом, как и возвышение искусства над жизнью, мира ирреального над земным, обыденным. Звезда – источник света, который несет людям искусство.
Основную мысль стихотворения Блок выражает, как обычно, с помощью многочисленных средств художественной выразительности. Так поэт не дает нам четкого описания облика лирической героини, а, следуя своим традициям, только лишь делает легкие наброски с помощью эпитетов: «темный шелк», «блистательные плечи», «звезда, ушедшая от мира», «серебряная лира» в руке героини. Эпитетами «смущенный и веселый» передается настроение и чувства лирического героя.
Метафоры «огнем разъединило», «музыка преобразила и обожгла» лицо, «Тобою пьяная толпа» создают образ недосягаемой звезды, явившейся к людям из другого мира.
Обращает на себя внимание и авторская пунктуация в стихотворении. Блок намеренно использует тире вместо запятой в последней строфе; там, где знаков препинания быть не должно: «И вот — опять сияют свечи…». Тире придает стремительность происходящего, помогает без лишних слов понять читателю завораживающую атмосферу театра.
Прерываются многоточиями и предложения двух последних четверостиший. И здесь их функция – недосказанность речи. Отрывистые, короткие, неоконченные предложения передают стихийность эмоций лирического героя. Однако многоточие в конце стихотворения оставляет его финал открытым, все-таки давая возможность поэту приблизиться к желаемому идеальному миру.
В стихотворении «Я был смущенный и веселый» Блок снова устанавливает границы между двумя противоположными мирами, но все-таки в конце стихотворения не лишает себя надежды приоткрыть завесу спасительного идеального мира.
Трехстопный ямб с перекрестной рифмой четко отделяют каждую строку в стихотворении, что придает некоторую динамичность, приподнятость настроения, а нас вынуждает читать его громко и эксцентрично.
У меня стихотворение вызывает неоднозначные эмоции. С одной стороны, оно еще напоминает нам о многоликой Прекрасной Даме раннего творчества Блока. Но с другой – это уже не та загадочная, спустившаяся с неба, женщина в белых шелках. Здесь это страсть в черном шелке и с разгоряченным от света и игры лицом. Она появляется из-за тяжелого занавеса, и она рядом с каждым из зрителей, пьянит и восхищает. Но через несколько мгновений она оказывается недосягаема и далека от земли, хотя и освещает дорогу поэта. А еще не привычно место лирического героя блоковских стихотворений. Он в темном зрительном зале, и его героиня не видит так же, как и остальных зрителей. Но герой не грустит, не страдает – для него становится счастьем протянутая рука с «серебряной лирой», дающей надежду на возможность прикоснуться к ней, стать причастным к миру идеальному.
